Брат за брата, или жизнь и смерть доктора Дзержинского

Кто такой Феликс Дзержинский – никому объяснять не надо. «Железный Феликс», «кровавый палач», создатель страшной Чрезвычайной Комиссии, ближайший соратник Ленина, «рыцарь революции» — почти в каждом городе до сих пор есть улицы, носящие его имя. Куда меньше известно, что у Феликса Дзержинского были четыре брата, и один из них оставил свой след в истории нашего края — в начале прошлого века он работал врачом в единственной в Тверской области психиатрической больнице в селе Бурашево… Его чуть не расстрелял старший брат за то, что он «недостаточно Дзержинский», но казнили гитлеровцы только за то, что он — Дзержинский.

Психиатрическая больница в Бурашево была открыта тверским земством в 1884 году. Ее основателем и первым главным врачом стал Михаил Литвинов, и сегодня больница носит его имя (её полное название – «Тверская областная клиническая психиатрическая больница №1 имени Литвинова»). Сам Литвинов старался залучить в свою больницу талантливых молодых докторов, и вел переписку со всеми медицинскими университетами страны.

Так в 1905 году в Бурашево появился молодой доктор, на которого и коллеги, и пациенты сразу обратили внимание. Обходительный, стройный, с аккуратной бородкой, он каждый день встречал посетителей в приемном покое, вежливо здоровался с каждым. Больница в Бурашево в то время была единственным лечебным заведением такого профиля во всей губернии, поэтому сюда приезжали лечиться пациенты и из Корчевы, и из Завидово, и даже из Клина. И слава о новом докторе скоро распространилась по всем окрестным уездам. Теперь все знали, что молодого врача зовут Владислав Эдмундович, что он принят в больницу на должность так называемого докторанта – то есть практикующего врача, который совмещал прием больных со сбором материалов для диссертации, для научной работы. Правда, не все сразу могли выучить необычную фамилию доктора – Дзержинский. Сам Владислав Эдмундович охотно объяснял, что фамилия это польская, что сам он происходит из древнего польского дворянского рода, и произошла она от названия местечка Дзержиново, что в Виленской губернии. Доктор Владислав Дзержинский проработал в Бурашево недолго, около четырех лет, после чего переехал в Харьков. Однако фамилию его запомнили. А вскоре эта фамилия, без преувеличений, «прогремела» на всю Россию. Правда, скромный докторант психиатрии и неврологии Владислав Дзержинский тут ни при чем…

Владислав Дзержинский был восьмым и предпоследним ребёнком небогатого польского дворянина Эдмунда Дзержинского. Полностью его звали Эдмунд-Руфин, и его имя было занесено в книгу дворянских родословных Минской губернии. Эдмунд окончил Санкт-Петербургский университет, считался перспективным студентом, но отклонил все предложения остаться в столице и уехал в заштатный Таганрог, где преподавал математику в местных гимназиях (забавно, но среди его учеников был и будущий классик русской литературы Антон Чехов). Эдмунд Дзержинский был человеком болезненным, в середине 1870-х врачи поставили ему диагноз — туберкулез. Он вышел в отставку и решил осесть в родовом гнезде — в имении Дзержиново в Виленской губернии. Там, в большой усадьбе, принадлежавшей дворянскому роду Дзержинских, бывший учитель таганрогской гимназии и его многочисленные дети и стали жить. Там же он скончался в 1882 году, когда его младшему сыну Владиславу было чуть больше года.
Жена Эдмунда-Руфина Дзержинского и мать его детей была женщиной выдающейся. Елена Игнатьевна Янушевская была дочерью профессора Петербургского железнодорожого института, получила прекрасное домашнее образование, знала несколько иностранных языков, хорошо разбиралась в музыке. Оказавшись с неработающим постоянно болеющим мужем и восемью детьми в далеком имении, она не растерялась, хозяйство вела железной рукой и многие отмечали, что Елена Игнатьевне удалось «не запустить» своих детей и дать им приличное воспитание. Все дети Дзержинских отличались отменной вежливостью, добронравием и пристойным поведением. За исключением разве что старшего, Феликса, который рос упрямым, непоседливым и бесстрашным. Впоследствии его биографы напишут, что любимым развлечением будущего революционера было ловить на лугу неоседланных лошадей и мчаться на них вскачь куда-нибудь в лес. Это доставляло ему огромное удовольствие, в такие минуты он чувствовал себя героем.

Все сыновья Эдмунда Дзержинского преуспели в учебе и нашли свое место в жизни. Один стал банковским служащнм, другой — инженером на железной дороге, третий — учителем, четвертый (Владислав) — известным врачом. Сам же Феликс, поступивший в Виленскую гимназию, постоянно нарушал дисциплину и даже остался на второй год уже в первом классе. Считается, что это связано с сильной душевной травмой, которую юный Феликс перенёс в детстве — когда он был гимназистом, трагически погибла его старшая и самая любимая сестра Алдона. Подробности так и остались неизвестными. По слухам, девочку случайно застрелили из охотничьего ружья во дворе усадьбы Дзержинского, и сделал это кто-то из братьев. Кто именно «игрался» с оружием и сделал роковой выстрел — так и осталось неизвестным. В семье Дзержинских эта тема была страшным табу, однако не исключено, что именно смерть Алдоны сделала маленького Феликса очень религиозным подростком. До 16 лет будущий революционер мечтал стать ксендзом, и когда старший брат Казимир спросил его, каким он видит Бога, Феликс исступленно начал бить себя в грудь и кричать — «Бог в сердце моем! Если я когда-нибудь приду к выводу, что Бога нет, я немедленно пущу в сердце пулю!». Следует отметить, что в семье Дзержинских, в общем, к религии относились равнодушно, и от духовной карьеры Феликса всячески отговаривали. Как покажет время, зря.
Так или иначе, но первую Виленскую гимназию закончили и Феликс Дзержинский, и его брат Владислав. Из всех пятерых братьев Дзержинских Феликс закончил гимназию с самыми низкими отметками. Уже во время войны с Польшей в польской прессе опубликовали выпускной аттестат «рыцаря революции», из которого следовало, что по большинству предметов Феликс Дзержинский имел «трояки», по русскому и греческому — «неуд», и единственную четверку — по Закону Божьему. В то же время его младший брат Владислав закончил гимназию с отличием, получил похвальный лист и был приглашен в числе лучших гимназистов Виленской губернии продолжить обучение в Санкт-Петербургской гимназии — своего рода элитном учебном заведении, откуда открывалась возможность поступать в любой институт Российской Империи.
Здесь дороги братьев Дзержинских разошлись: Владислав уехал учиться в Санкт-Петербург, а Феликса в 1897 году арестовали первый раз за революционную агитацию и участие в революционном кружке. Он получил три года тюрьмы и так начались его «тюремные университеты»: тюрьма, ссылка, побег, арест в Варшаве, снова ссылка, снова побег, потом опять арест и приговор — десять лет каторги в Енисейской губернии.

Семь лет Феликс Дзержинский провел в самых суровых тюрьмах России — в Орловском централе, Бутырке, в знаменитой Петропавловской крепости. Как настоящий «политик в законе» Дзержинский имел «погоняло», да не одно: Переплетчик, Астромек, Франек, Юзеф, Кржечковский, Доманский,  Франковский. 11 лет тюрьмы и каторги – это срок! Окончательно он вышел из тюрьмы в дни Февральской революции, 1 марта 1917 года — убежденный фанатик-революционер, и неизлечимо больной. У него обнаружился туберкулез, от которого умер его отец. В тюрьме у Дзержинского несколько раз открывался активный туберкулезный процесс, и в промежутках между отсидками и побегами его на партийные средства отправляли лечиться в санатории Швейцарии..
В это же время его брат Владислав закончил Санкт-Петебургскую гимазию, поступил в Московский университет, выбрав медицинский факультет, уже скоро демонстрировал выдающиеся успехи в учебе. Ему дали рекомендации ведущие профессора, с которыми он мог рассчитывать на место в любой из московских клиник. Однако Владислав Дзержинский предпочел поехать в глубинку и отправился в глухой угол Тверской губернии, в село Бурашево.

Врач Дзержинский осознанно выбрал именно Бурашево — здесь он рассчитывал не только собрать материал для будущей диссертации (по теме «Над-, фило- и гистогенез надпочечников»), но и увидеть реальную, без прикрас жизнь провинциальной больницы, набраться не только профессионального, но и житейского опыта. Московский профессор Рот несколько раз писал врачу Дзержинскому в Бурашево, звал его вернуться в свою клинику, но Дзержинский своего решения не изменил. Защитив диссертацию, он переехал в Харьков, где в скором времени стал одним из самых известных в городе врачей, а в 1913 году возглавил земскую губернскую больницу. Спустя еще два года Владислав Дзержинский решил вернуться к научной деятельности и возглавил кафедру неврологии и психиатрии Харьковского университета.
Со старшим братом-революционером, годами скитавшимся по тюрьмам, он в эти годы не общался. Однако Феликс  сам напомнил ему о себе, и это оставило, скажем сразу, не самые приятные воспоминания. Когда произошла Октябрьская революция и в Харьков вошли германские войска, Владиславу пришлось переехать в Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Как раз в это время в Екатеринославе создавали университет, и известного врача и ученого пригласили, как сказали бы сейчас, в оргкомитет будущего учебного заведения. Дзержинский-младший не забывал, что именно большевики виноваты в том, что ему пришлось бросить в Харькове налаженный быт, дом, клинику, и не раз открыто говорил об этом. Он не понимал новой большевистской революции, не принимал её, ему были чужды идеи переустройства мира по принципу «весь мир насилья мы разрушим». Как человек прямой, открытый и честный, он часто говорил об этом. Доктор Дзержинский был настоящим русским интеллигентом дореволюционного типа, который не считал нужным скрывать свои мысли. Это чуть не сыграло роковую роль в его жизни.
Слухи о том, что родной брат создателя ВЧК Дзержинского ведет контрреволюционные разговоры, дошли и до Феликса Эдмундовича. «Железный Феликс» через екатеринославских чекистов передал брату, что если тот не укоротит свой язык, он расстреляет его первым из всей «екатеринославской банды». Когда Владиславу сообщили пожелания председателя ВЧК, он лишь пожал плечами. Он не принимал всерьез угрозы брата, поскольку считал его тем, кем тот, собственно, и являлся – бывшим каторжником, арестантом, а угрозы его – нелепыми и глупыми. Примерно в такой форме он и попросил передать чекистам свой ответ Дзержинскому-старшему.
Мы можем только догадываться, какую реакцию на «железного Феликса» произвел этот невероятно дерзкий ответ. К тому времени в России уже вовсю бушевал «красный террор», представители интеллигенции тысячами расстреливались в подвалах ЧК, и терпеть такую контрреволюционную выходку даже от родного брата Дзержинский не стал. Через несколько дней доктор Дзержинский был арестован чекистами и брошен в камеру в подвале городской ЧК.
На его беду, екатеринославскую ЧК в те дни возглавляла одна из самых страшных фигур в истории «красного террора» — Конкордия Самойлова (в замужестве Громова), которую в одной из книг о гражданской войне назвали «кровавой фурией». Подобно другим известным «фуриям революции» — например, действовавшей в Крыму садистке и убийце Розалии Залкинд (партийная кличка «Землячка» — читай статью «нелёгкий путь к знаниям»), или орудовавшей в Одессе другой «пламенной» садистке Вере Любарской («товарищ Дора»), любившей щипцами вырывать куски плоти у пленных белогвардейцев, Конкордия Громова, известная под партийной кличкой «товарищ Наташа», сотнями подписывала смертные приговоры и организовывала карательные экспедиции.

Нам удалось найти сведения, что ещё в 1905 году Конкордия Громова вела подпольную революционную работу в Твери, и теоретически даже могла видеться с доктором Владиславом Дзержинским – во всяком случае, слышала его имя. Теперь в Екатеринославле она возглавляла революционный трибунал, который рассматривал дела арестованных «контрреволюционеров». Это именно она настояла, чтобы доктору Дзержинскому вынесли смертный приговор. Теперь он ждал в подвале ЧК, когда его отведут на казнь, и видел, как каждый день из их камеры уводили людей на смерть. Скоро должна была настать и его очередь…

Однако его оставили в живых. Сам Владислав Дзержинский только потом узнал, что спас его никто иной, как… Ленин. Хотя екатеринославские чекисты приговорили его к смерти, расстреливать младшего брата своего начальника не решались. И отправили приговор на утверждение…самому Дзержинскому. Тот подтвердил приговор – «железный Феликс» не щадил в борьбе с контрреволюцией никого, даже родного брата, но из секретариата ВЧК бумагу с приговором передали Ленину. И когда Ленин узнал, что Феликс Дзержинский готов подписать смертный приговор своему брату, он решил вмешаться. Вспомним, что Ленин тоже происходил из многодетной семьи, его старший брат был казнен за покушение на царя Александра Третьего, и вождь революции довольно трепетно относился к делам, связанным с родственниками. Ленин пригласил Дзержинского к себе и буквально заставил его отменить смертный приговор.
Владислав Дзержинский остался жить. Его выпустили из камеры смертников и он вернулся к своим занятиям. В 1920 году он стал ректором нового университета, однако спустя два года, когда стало понятно, что большевики пришли надолго, вместе с семьей уехал в Польшу.
Оставшиеся два десятилетия жизни Владислав Дзержинский провел в Польше. Он был зачислен в резерв Войска Польского, в боевых действиях участия не принимал, но решил избрать карьеру военного медика. Дослужился до звания полковника санитарных войск и снова вернулся в науку, занимался неврологическими исследованиями в больнице социального страхования в Лодзи. Написал первый польский учебник по неврологии, и за это получил высшую польскую награду для гражданских лиц — золотой крест «За заслуги».
В 1940 году Польша была оккупирована гитлеровцами. Владислав Дзержинский был уже пожилым человеком — ему исполнилось 60. Он скромно жил в своем доме неподалеку от города Згеж. Однако судьба его была решена, когда оккупационные власти узнали, что в Згеже живет родной брат видного большевика Дзержинского. 20 марта 1942 года гестаповцы ворвались в его дом. В тот же день Владислав Дзержинский был расстрелян в ходе публичной казни группы из ста поляков в лесу возле дороги на город Озоркув. Уже после освобождения местные жители поставили здесь небольшой обелиск. Среди фамилий замученных польских патриотов значится и имя Владислава Дзержинского.

Всю свою жизнь Владислав Дзержинский старался держаться подальше от политики, чудом избежал гибели по воле своего брата-революционера, но погиб только за то, что был его братом — за фамилию.